Ещё порция стихов

Я тенью незаметной меж
Таких же или много лучше
Торчу, без страхов и надежд,
Как в океане - холмик суши.

Но лишь попробую удрать
Из тьмы тебе не нужных женщин,
Мир начинает умирать,
Мир содрогается! Не меньше.

Будь начеку: мой лёгкий шаг
В ядре планеты отдаётся,
И если я уйду вот так –
Замрут часы, погаснет солнце,

И реки развернутся вспять,
И всё поющее умолкнет…
И даже, может быть, опять
В твоём сердечке что-то ёкнет?
1998

Кто же мы с тобой такие, разные, похожие?
Твои глаза карие, мои – серый лёд.
Дети неразумные или дети Божии?
То грешим, то каемся, ночи напролёт.

Друг на друга смотрим мы, только удивляемся:
То ли ископаемые, то ли из святых?
Сколько нас лечили, да мы не исправляемся,
Всё чего-то маемся, пачкаем листы.

Кто по пьяни, кто с тоски в койке побратается,
Ну а нам не хочется, нам не по пути.
Ведь не всё достоинство, что меж ног болтается,
И не всё то золото, что во рту блестит.
1996


Ночь гвоздём ковыряет в ране,
Держит цепко, уснуть не даёт.
Боже, как хочется кинуться к маме
И плакать, уткнувшись в колени её.

Если за все одинокие ночи
Слёзы мои собрать в горсти
И дать тебе выпить – возможно очень,
Что ты бы многое мне простил.
1994


Глаза целовал и руки,
И что-то, жалея, шептал.
А после бесился со скуки,
Чеканя словесный металл.

А ей показалось даже,
Пока он тоской болел,
Что он, вот такой вот - с каждой,
Которую пожалел.

Но он продолжал меняться:
Бичуя внезапный взрыв,
Стал жалобно извиняться,
В колени глаза зарыв.

Когда же он стал безвольным
И, видно, устав, уснул,
Она была очень довольна,
Что он её так обманул.
1993

Прости меня сегодня за слова.
Что я тебе когда-то не сказала.
Тогда и сотни слов мне было мало,
Теперь - три главных подберу едва.

Всю жизнь, покоем близких дорожа,
О самом главном мы сказать не смеем.
А молодость умчит бумажным змеем,
И не догнать её, не удержать…

Но, к счастью мне не так уж много нужно.
Любви запретной не вкушая яд,
Я радуюсь неизлечимой дружбе,
Но сердцу не прикажешь, говорят.

И я молчу о том, как горячо
Игрушкой быть на полочке каминной…
Как больно, как смешно, как половинно…
Как нежно, но уже неуловимо…
Позволь же мне хоть бабочкой невинной
Сесть невесомо на твоё плечо.
1996


Я теперь совсем большая –
Я не плачу, я курю.
Если где чего мешает,
Подошью и распорю.

Яркой ниткой обметала
Всё, что ты мне распорол.
Я теперь большая стала:
Секс, наркотик, ро-н-ролл!

Ничего не обещая,
Ты вспорхнул и улетел…
Только я теперь большая,
Ты же этого хотел?
1997

Это вам не Париж. Осень злится. Не жарко.
Тёплых дней в сентябре – ан, де, труа, катр.
Это даже не чай, это просто заварка,
Это даже не жизнь, это просто театр.

Это вам не Нью-Йорк, шумный и бестолковый,
Здесь любой на виду – уан, ту, фри энд фор.
Это вам не Париж, а деревня Красково,
Здесь живут «по-людски». И в сарае – топор.

Это вам не Берлин, а существенно ближе.
Приговор окончателен – айн, цвай, драй унд фир.
И попробуй забудь, что живёшь не в Париже!
Это просто земля, где кончается мир.
1993


на запотевшем стекле автобуса
палец рисует знак вопроса
вопрос о том кто бы сам
изучил себя от кончика носа
и до самого омерзительного желания
а может обратно
рассыпчатый смех весёлой компании
это почти ответ им всё понятно
забей на всё и лепи горбатого
хватило бы баксов на новую модель
сотового…четырёхколёсного…кто круче
времени уже полдевятого
а тут какой-то бордель
не стоит устраивать бучи
из-за дурацкого вопроса
к тому же подтаявшего от тепла
занос один метр но больше всякого заноса
заноза автобусного стекла
ощетинился рекламными щитами
алчущий аварии проспект
я радуюсь свободными от боли местами
тому что мне уступили место
как инвалиду идеологической войны
я неисследованный объект
ждущий очередного ночного ареста
нагретыми мужскими руками
и зачем же зачем такой как я
все эти облака над потолками
все эти бугорки под желваками
все эти мужики за мужиками
вся эта лёгкость бытия
но ветер от меня уносит
обтрёпанных ресниц края
неужто дело лишь в вопросе
2000

Если бы ты не сказал мне «Люблю!»,
Всего-то и не было б в небе одной звезды,
Среди тысяч других незаметной…

Если бы ты не сказал мне «Люблю!»,
Всего одной радугой меньше
Стало бы на голубом небосводе…

Если бы ты не сказал мне «Люблю!»,
Всего лишь одною слезой стало больше
В реке моих слёз полноводной…

Если бы ты не сказал мне «Люблю!»,
Всего б одним днём беспросветным
Пополнились дни моей жизни…

Если бы ты не сказал мне «Люблю!»,
Всего одним счастьем и было бы меньше
На нашей Земле…

Всего лишь…
1998


Вот пришла тоска-полуночница,
Режет, гадина, без ножа!
Эту ночь бессонную хочется
Сбросить с пятого этажа…

Что ж теперь, мне с ним драться? Вешаться?
До него пока не дошло:
Милым ссориться – только тешиться,
А таким, как мы – западло.

Как он грубо со мною, с голенькой:
Препарировать и зашить!
Только я ведь живая, Боренька,
И нельзя меня потрошить!

Да и что там, внутри, особого?
Как у всех – с кулачок душа…
Ах ты, Кесарь мой! Богу – богово,
А тебе опять ни шиша.

Кто локтями, а кто копытами
Протолкался да в душу влез…
И не спрашивай, не выпытывай,
Я сама себе – тёмный лес.
1999

Боре о Маяковском

Только что – скучно, обыденно вроде,
А тут вдруг - ОН со своими стихами,
И хочется кричать: Володя! Володя!
Прижать, как есть всего, с потрохами.

Чувствуя жизнь до последней складочки,
Слов комок не плюёт, не глотает –
Задыхается! Я слова из его тетрадочки
Губами, как воздух, хватаю…Не хватает.

Поэты…О любви бормотать по-татарски…
Он знал, от ЛЮБВИ – мычишь, как немой!

Не смей называть его «пролетарским»!
ОН – МОЙ!

2005